Воскресные чтения на «Профмединфо». В. Софьин. «ПОМОЩНИЧЕК»
окончание
(История одной поездки)
Любо дорого было наблюдать процесс питания Мела в гостях. Он ел, с нескрываемым удовольствием, сыр, котлеты, салаты и десерты. Такие гости – для хозяев – отрада! Алкоголь не отвергал. Предпочитал сухое вино. Не брезговал оным из пакетной тары. Очевидно, прельщала соотношение цена–качество. Крепкие напитки – только домашнего изготовления. Любил собирать берёзовый и кленовый соки. Тратил на это уйму времени. Потом настойчиво потчевал, требуя при этом соблюдения определённых правил. Когда я рассказал, как на Севере разбавлял берёзовым соком спирт, посмотрел на меня как на извращенца. Именно кленовый сок, собранный накануне, был единственным высококалорийным питанием, взятым Мелом.
Претензий нет. Я же гарантировал обеспечение едой и питьём.
Запас продуктов, который я взял на полтора суток, был скромен. Бутылка «Джека Даниелса» 0,7 литра, банка говяжьей тушёнки, банка консервированной ветчины, хлеб «Бородинский», австрийский зельц в вакууме, филе трески, которую я пожарил в кукурузной каше по американскому рецепту. На десерт: яблоки, лимон и пакетик мармелада. Пять литров минеральной воды и десять литров питьевой, водопроводной.
По поводу каш, чая, сахара и кофе я не волновался. В доме был хороший бакалейный запас. За домом следила соседская девушка Лена. Я в шутку звал её «управляющим». Перед выездом из города позвонил ей и попросил принести с десяток яиц, молока, немного картошки и лука. С голоду не умрём. В селе три или четыре магазина, в которых можно купить всё кроме «благородных» напитков. Дичь, опять же. Ещё настреляю. На две зорьки как минимум могу рассчитывать.
Мел бодро вел машину. Солнце сваливалось за горизонт. Горбатая тень бежала впереди. Собака бежала сбоку по озимке, не желая садиться в багажник. Сзади клубы пыли. Быстро степь сохнет. В небе парили хищники. Это хорошо.
Хищная птица – верный индикатор здоровья природы. Ароматный воздух, струящийся в салон, посвежел. Я закрыл окно.
Мел попросил включить печку. Я удивился и огорчился. Удивился, так как Мел утверждал, что морозостоек. Огорчился по причине ненадёжности краника печки. Это одно из многочисленных слабых мест всех «Жигулей». Когда начинаешь двигать рычажок краника туда-сюда – потечёт, скотина! Тосол водопадом начинает литься в салон.
Робкие возражения хелпер решительно отверг. У него замёрзли ноги. Устыдившись своей чёрствости, сдвинул рычаг. В салон рванула струя горячего, пыльного воздуха. Мел удовлетворенно кивнул. Тосол, слава Богу, не полился.
«Вот вдали село большое, сразу ожил мой ямщик»! Действительно, показалось моё родное село. За последние десять лет оно уменьшилось вдвое. Высадил ямщика из-за руля. Дорог в село ведёт много, но не все проходимы, даже для могучей «Нивы». Нужен инстинкт степняка и опыт вождения по пересечённой местности. Через десять минут отворил дверь хаты. На стене часы. Идут. Половина восьмого вечера. Изрядно хотелось есть. На столе кухоньки яйца, бутылка холодного молока, картошка, зеленый лучок. Живем!
Переношу многочисленную поклажу из машины в дом и сараи. Мел отправился «на зады», в сад. Вернулся удрученный. Объём работы, представший перед его городским, спортивным взором, был ошеломляющим.
Утешил, как мог. Дескать, глаза страшат, а… Быстро приготовил ужин. Открыл банку ветчины, разогрел рыбу. Порезал хлеб. Извинился, что взял только тёмный. Мел заверил, что хлеб ест любой и хлеб любит. Видя как без энтузиазма Мел рассматривает мою снедь, предложил сварить кашу. Есть овсянка, гречка, пшеничка. А пшёнки нет? Увы, пшёнку у нас даже кобель не ест. Жаль, – огорчился Мел. Оказывается, он обожает пшенку. Долго рассматривал рыбу, поинтересовался её происхождением. Я попытался сделать рекламу треске в кукурузе, но она явно не имела успеха. Мел вяло поковырялся в сковороде и налил себе молока. К ветчине не прикоснулся. Поинтересовался, не взял ли я печенья или пряников, желательно овсяных. Пряников я не взял. Огорчённо сказал, что это поправимо – завтра поедем в сельпо и купим.
Мел выпил литр молока с кусочком хлеба и мармеладом, обвинив его в генной модификации. Я вступился за ГМО. Давно уже ясно, что без генной инженерии мы не прокормимся. Как в свое время стало понятно, что не прокормиться без мелиорации, потом механизации, затем химизации и так далее. Агрессия против ГМО обусловлена чисто экономическими причинами. Громадные деньги теряют производители гербицидов, пестицидов, пищевых консервантов, владельцы высокотехнологичных складских помещений. Человек, хоть немного знающий генетику, боится не ГМО, а спекуляций и фальсификаций на эту тему.
Мел генетику не знал и знать не хотел. Мои аргументы производили на него такое же впечатления, как на папуаса лекции по законам Менделя. Я закипал быстрее самовара, мирно пыхтевшего на нашем столе. Мел был хладнокровен. Когда он заявил, что мир непознаваем, и то, что было открыто в прошлом веке, в этом может быть опровергнуто, я впал в истерику. Спенсера и Юма он явно не читал, но этим ребятам, агностикам, очень бы понравился. «Верю только фактам» - декларировал Мел, потягивая молоко. Физик я, не лирик. Истины нет! Есть Бог! Он Творец всего! Нам не дано знать, что Творец ещё придумает!
– А Христос?
– Христа не было. Выдумка.
Я был смят! Вышел во двор. В потемневшем небе загорелись звёзды. Потрескивал мотор утомленной старушки «Нивы», мычали где-то коровы, доносился аромат свинофермы. Родина!
– А Христа нет. Есть Бог! Творец!
Он что? Свидетель Иеговы, что ли? Обалдеть можно! Или издевается надо мной? Мстит, что затащил его на эти галеры.
Утомлённая моя душа отказывалась разбираться в этой заумности, и я пошел бриться. Люблю бриться на ночь. Успокаивает.
Мел копошился в стареньком черно-белом телевизоре. Поинтересовался, какой дурак устанавливал штекер и нет ли у меня, часом, паяльника? Честно признался, что дурак – это я. Есть набор садового инвентаря, полный набор машинного инструмента, паяльная лампа, а вот паяльника, припоя, тестера и синхрофазотрона – не держим с!
Костерчик раздражения опять затлел. Следом меня ждала большая неприятность. Два десятка пунктов списка необходимых, жизненно важных вещей я взял, не забыл. Забыл двадцать первый – коробку с чистым постельным бельём и банными полотенцами.
Будь со мной коллектив охотников, на отсутствие постельного белья никто не обратил бы внимания. Команда ложилась спать (если ложилась) переодевшись в спортивные костюмы или в термобелье.
Мел искренне расстроился и недоумевал. Заявил, что привык спать голым – это полезно. Я не возражал, так как дома тоже спал всегда голым. На сельский дом это правило не распространялось. Что делать? Полез по сундукам. Нашел чистые, выглаженные оконные портьеры. Застелил лежанку. Портьеры были под парчу. Кровать образца 1957 года приняла вид царского ложа. Мел постель одобрил. Почистил зубы. Улёгся, вздыхая счастливо и безмятежно.
Робко поинтересовался, во сколько завтра он будет готов к труду и обороне. Хелпер объявил, что встаёт в половине седьмого, так что в половине восьмого, после водных процедур и завтрака, сможет приступить к работе. Меня этот алгоритм совершенно не устраивал. Как и дома, я вставал в пять. Делал зарядку, умывался и в половине шестого начинал тяжкий труд. А в половине восьмого, восемь шел завтракать. Такой график был истинно деревенским, а потому рационален. Опять же, мы в цейтноте, но я промолчал. Надо бы ещё и пострелять съездить. Собака вон ждет, томится.
Мел спал тихо, не то что мои коллеги-охотники, от храпа которых дом сотрясался, и лаяли соседские собаки.
Я не уснул в ту ночь. Перевозбудился. Переутомился. Крайне был собой недоволен за неверную стратегию и тактику этой поездки. В четыре часа тихо встал. Темно. Завел машину. Взял термос, ружьё, счастливую, выспавшуюся собаку и поехал в степь.
Огненное изделие Гефеста выкатилось из-за края Земли в районе шести утра. Аромат юной полыни, чабреца и донника бодрил. Зорька была слабая. Взял только одну утку. Пёс в воду не пошёл. Попытался достать сам. Набрал ледяную воду в сапоги. Высказал кобелю всё, что о нём думаю. Пообещал не кормить. Одумался, мерзавец. Сплавал, достал птицу. Что ж, в комплекте с куропатками будет неплохо смотреться. Угощу этого "агностика" настоящим шулюмом – охотничьей похлёбкой.
Мела пришлось будить. Деревенский воздух, тишина способствовали крепкому, здоровому сну. На завтрак приготовил яичницу из шести яиц, каждое – два городских. Порезал зельц. Выставил вчерашнюю ветчину. Мой компаньон яичницу съел с удовольствием, заявив, что последний раз он ел это блюдо год назад на турбазе. Яйца он в городе не покупает. Затем он поинтересовался, – нет ли у меня творога и сметаны? Без этих продуктов, употребляемых по утрам, – цитирую, пардон, дословно – «мне не просраться». Интеллигент в третьем поколении!
Творога и сметаны я «управляющей» не заказывал. Мел заволновался. Предложил немедленно позвонить Лене, чтобы принесла. У неё же есть наверняка.
Звоню. Тысячу раз извиняюсь. Обещала через часок доставить.
– Раньше никак?– живо поинтересовался Мел.
Тут же выразил недоумение, почему у меня нет зелёного чая. Без него завтрак не завтрак. Тем более, что отсутствуют овсяные печенья. Я сдержался. Утешил. Поедем в сельпо – всё купим.
Меня, честно говоря, больше волновало отсутствие полотенец. Дело в том, что когда я уговаривал "хелпера" на трудовые подвиги, то обещал в конце рабочего дня парную. Бань с хорошими парилками в селе было две – у охотоведа Егорыча и фермера Михалыча. У фермера баня лучше, но расположена рядом со свинарником. Атмосфера соответствующая. Фермер обещал к вечеру баню натопить. Но чем вытираться? Не просить же у хозяина! Придется потратиться и купить.
В половине девятого мы на огороде. Стена сорняка выше рослого Мела. Через час напряжённой деятельности, Мел поинтересовался насчёт молочных продуктов и пряников. Пот заливал мне глаза. Солнце уже порядком грело. Объясняю. Сельпо открывается здесь часов в одиннадцать, а творог Лена скоро привезёт.
Мел выразил недоумение по поводу позднего открытия магазина и нерасторопности Лены. Объяснил, что Лена госслужащая, работает, а у продавщицы своя скотина, и за нею с утра надо ухаживать, чтобы получить творог и сметану.
Во дворе залаял пёс. Молочные продукты доставлены.
Действительно, на скамеечке у ворот лежал пакет. Творог оказался замороженным. Очевидно, его сделали вечером. Сметана была ещё не сметаной, а густыми сливками.
– Ну, и как я буду это кушать? Мел потыкал пальцем в ледяную глыбу творога.
И когда поедем за пряниками?
Предложил ему ещё поработать над сорняками, а сам кинулся разбирать завал над виноградом. Тяжкая работа. Требует выносливости и аккуратности.
В магазине я первым делом спросил полотенца. К счастью были в наличии. Дорогие, но что делать.
А простыней нет? – поинтересовался Мел, не заботясь, а есть ли у меня деньги на них. Продавщица, хорошо меня знавшая, вопросительно посмотрела на меня и ответила, что есть только турецкий постельный комплект за полторы тысячи.
– Будете брать?
От комплекта я отказался.
– Напрасно, напрасно,– пробормотал недовольно Мел. Как же после бани без простыни?
Я чувствовал себя убийцей и отвлёк Мела пряниками на прилавке. Там были и овсяные. Мел решительно и громко забраковал пряники, на вид вполне приличные.
– Говно!
Продавщица с негодованием посмотрела на меня. Вполголоса объяснил, что мой товарищ большой учёный, и слегка того. Она радостно заулыбалась. Всё стало ясно, а потому хорошо. На Руси чудиков любят и понимают.
Мел прочел мне краткую лекцию, какими должны быть овсяные пряники, а лучше печенья. Он всегда берёт овсяные печенья с присыпкой. В этот момент я ненавидел овсяные печенья больше всего на свете. Купил два сорта и хороший зелёный чай. В машине Мел ещё долго критиковал скудность ассортимента кондитерских изделий в Романовском сельпо и предлагал съездить ещё куда-нибудь.
К двенадцати часам мой помощник потребовал обеда. Я к этому времени ощипал дичь и поставил варить шулюм. Виноград был открыт, но ещё не обработан купоросом, не обрезан, не подвешен, не побелен, не промульчирован. На огороде внушительная стена противника убавилась незначительно. Предложил поработать ещё часок. Как аргумент – шулюм ещё не готов. Аргумент не возымел действия. Мел выдвинул более весомый – мы очень рано позавтракали. Пришлось прерваться на обед.
За столом Мел ехидно предположил, что заварного чайника у меня нет, конечно. Злорадно сообщил, что чайник имеется. Атмосфера накалялась. Хелпер заварил зелёный чай. Съел кусочек зельца и сообщил мне, что – это не зельц. Он у кого-то пробовал совершенно другой, сделанный из головы кабана. Пообещал, что в следующий раз непременно сделаю из головы, причём из собственной.
С чаем Мел употребил по два печенья каждого сорта со сметаной. Творог так и не разморозился. Мел вызывающе объявил, что у него, как он и предполагал – проблемы со стулом. Это очень вредно. Я понял, какие чувства испытывали врачи-вредители перед расстрелом.
После обеда погнал помощника на огород. Через десять минут он явился и спросил, нет ли у меня старых женских чулок? Я застонал. Возникло желание застрелиться.
– Боже! Ну, зачем тебе чулки?
– Предплечья колет, а в олимпийке жарко. Сделаю из чулок нарукавники.
Чулок женских у меня не было. Одел помощника в свой старый белый халат. Небритый Мел, который сразу стал похож на санитара морга, медленно отправился на огород.
Я закончил с виноградом, обрезал и побелил деревья, росшие во дворе. Убрал прошлогоднюю листву. Пошел на делянку. Застал там удивительную и восхитительную картину. Мел ходил по участку и выдергивал только большие стволы амброзии. Низкую не трогал. Тут же пояснил, что у него радикулит. Наклоняться он не может. Поэтому «колоски» пусть убирают пионеры.
Оказывается, лет двадцать назад, на даче у приятеля, он застудился и долго болел. Теперь очень боится осложнений. А как же футбол, велосипед, плаванье в холодной воде и бег по пересечённой местности? Это совсем другое. Работает только мышечный аппарат, позвоночник отдыхает. Что ж, два моих высших образования – медицинское и биологическое – оказались бессильны против железной логики физика и математика. С иронией сказал, что Мел, очевидно, хочет очень долго прожить. Иронии он не расслышал. Серьёзно и грустно сказал: да нет, боюсь какой-нибудь болезни. Кто за мной ухаживать будет?
К вечеру огород напоминал череп тифозного больного, которому стригли голову тупыми овечьими ножницами. Лучше, конечно, чем было. Три громадные кучи побеждённой «американки» высились в дальнем углу.
Мел стал волноваться по поводу бани. До бани было ещё два часа. Фирменное блюдо охотников из двух видов дичи – шулюм – дошло до кондиции. Охотничья похлёбка не произвела на Мела впечатления. К первым блюдам он явно не привык. С таким же успехом я мог скормить ему суп из пакетика. Оставив без комментариев мясо дичи, Мел бодро набросился на чай с печеньями и сливками.
Налил себе шулюма. Вкусно. Что ж, не всем дано. Обратил внимание, что мы не съели и половины батона свежего, прибалтийского хлеба. А я боялся – мало будет. Может быть, Мел не ест дорогой хлеб?
За чаем Мел опять заговорил об относительности и эфемерности научных открытий. Облил грязью дарвинизм и эволюционистов.
Я разъярился как волк в загоне. Перейдя на форсажный крик, попросил Мела изложить хотя бы одно положение дарвиновского учения. Мел спокойно ответил, что знать лжеучения ему совершенно ни к чему. Бог! Творец! Всё создал! И продолжает работать в этом направлении.
Почувствовав себя опустошённым и обезоруженным, я прекратил научный диспут.
Привезённый запас питьевой воды иссяк. На всё село был только один стоящий колодец. «Сотенный» называется. Десяткам людей я задавал вопрос, почему он так называется, и получал нелепые ответы.
Мел рассудительно ответил, что, по всей видимости, с каждого двора села взяли по сотне и создали на эти деньги такой глубокий источник хорошей воды. В правильном месте выкопали. Значит, спеца нанимали – «рамочника». Это дорого.
Он угадал. Меня это как то умиротворило, и на обратном пути я купил Мелу банку холодного чешского пива. День был очень тёплый, если не сказать жаркий. К моему удивлению, хелпер пиву обрадовался, но открывать не спешил, крутя нарядную банку в руках и внимательно рассматривая со всех сторон. Потом попросил меня открыть, так как он первый раз пьёт пиво из банки. Я уже ничему не удивлялся и, бросив руль, дернул за язычок. В салоне образовался плотный, вкусный запах хмеля. Мел сделал несколько неумелых глотков и опять завертел банку в руках. Пришлось всё же изумиться. Мел спросил, а как теперь закрыть банку? Он уже напился, да и холодное очень. Можно заболеть горлом. Молча отобрал банку, пристроил у «торпеды».
До парной ещё оставался час. Я носился из сада во двор, делая множество мелких, но необходимых дел. Мой напарник сел в тенёчке на поролоновый коврик, который он привёз с собой, и что-то стал чертить на клочке бумаге обгорелой спичкой. Потом спросил, нет ли у меня приличной ручки. Ему надо срочно решить геометрическую задачу алгебраическим способом. Коротко послал Мела по широко известному в РФ адресу вместе с его геометрическими и алгебраическими задачами.
Закончив яростную побелку последнего дерева, шатаясь от усталости, пришёл в прохладный дом. Рухнул на кровать. Хелпер сидел уже перед орущим телевизором, по экрану которого двигались чёрные тени. Показывали какой-то сериал. Мел внимал. Судя по всему, просмотр этого сериала входил в жизненную программу Мела. В рекламную паузу Мел попросил оценить его усилия по настройке антенны. На моё замечание, что раньше хоть что-то было видно, а теперь сплошной Малевич, хелпер ответил, что это реле яркости накрылось. Антенна здесь не причём. Я открыл рот и закрыл, а Мел напомнил, что была обещана парная, а он её что-то не наблюдает. Время девятнадцать тридцать. Скрипя зубами, я сполз с кровати. Пошел заводить машину.
Скажу сразу – баня моему помощнику не понравилась и подверглась жёсткой критике. Парилка мала – можно только сидеть, а Мел любит лежать на полке. Очень жарко. Веники барахло – вот у него веники так веники. Без простыней баня не баня – как ты мог забыть. Полотенца маленькие – надо было спросить в сельпо большие. Какой дурак ставит баню возле свинарника? Воняет же! Почему хозяин чай в предбаннике не поставил? Попытался объяснить, что по деревенским меркам эта баня – Сандуны, и хозяин ничем мне не обязан. Мел не слышал. Энергично намыливался хозяйским шампунем и с явным удовольствием мылся водой, подаваемой из артезианской скважины – холодной, чистой и вкусной.
По возвращении домой продекларировал, что лучше такая баня, чем никакой, попил чаю, похвалился, что решил геометрическую задачу алгебраическим способом и уснул сном праведника.
Почитав немного Оруэлла и побеседовав с «Джеком Дэниелсом», заснул и я.
Пять утра. В ситцевом небе неторопливо косячат гуси, насмешливо гогоча в мой адрес. Жгу кучи вчерашнего каторжного труда. Жгу мусор со двора, таская его волоком на драном куске брезента. Окапываю малину и облепиху. Мульчирую почву подствольных кругов. Мою машину. К половине восьмого, мокрый и грязный, заканчиваю, хотя глазами хочется сделать ещё вон то и вон это.
Во дворе появляется Мел. Бодрый и свежий. Приветливый, как ангел. Сходив в сортир, по всей видимости, удачно, начинает делать комплекс утренней гимнастики. Смешно разбрасывает длинные ноги. Здоровый мерин. Раздражаюсь до чесания нёба, покрытого пылью и пыльцой. Моюсь, чищу зубы, готовлю завтрак. Холодная дичь. Вареные в мешочек яйца. Молоко. Сметана. Творог. Чай двух сортов. Печенье. Хлеб. Надо было, конечно, кашу сварить. На обед сварганю.
Обед не состоялся. Также не сделаны были некоторые дела по дому. Не были нанесены визиты нужным людям: трактористу, охотоведу и фермеру-рыбоводу. Вместо предполагаемого отъезда в одиннадцать-двенадцать, уже в девять «Нива» пылила в районе Митрошкина пруда за десять километров от Романовки на пути в город.
Что заставило меня поспешно бежать из «родового поместья»? Нет, слава Богу, ничего трагичного! Причина скорее комична. Произошло резкое накопление критической массы моего психологического напряжения на фоне физического переутомления. Слабая у меня нервная система. Тонкая кожа. Потеря чувства юмора в некоторых ситуациях, связанных с несправедливостью, бестактностью и, пардон, глупостью.
Умытый, небритый Мел с удовольствием уселся завтракать. Намешал творог со сливками, ставшими сметаной. Заварил свежий зелёный чай на одну персону, очистил яйцо и…
О! Спасительный, всесильный юмор! Почему не пришёл на помощь? Где вы были, мои любимые. О. Генри, Чехов и Довлатов? Почему за долгую жизнь так и не научился спокойно, философски и с юмором относиться к неуважению к себе, тем более не преднамеренному? Неуважение определяет поступки по отношению к тебе. Поступки эти легко прогнозируются. Большого ума не надо. Превентивная тактика проста! Не имей дела с этими людьми! Всё! Надейся только на себя! Ясно как божий день, что если не уважают сознательно – значит презирают. Если пренебрежение и неуважение неосознанное – ты для этих людей человек пустой, невежественный и чуждый.
Итак, Мел налил себе вкусно пахнущий чай, откусил яйцо и далее спросил меня совершенно невинным голосом, а нет ли у меня белого хлебца и сливочного масла? Он привык украшать свой завтрак аристократа именно этими ингредиентами – вкусными и полезными.
Как написал один грамотей – это была "капля воды, переполнившая бочку с порохом".
Я буквально взорвался, крича, что по ночам булки не пеку и масло не сбиваю! Список необходимых для экспедиции продуктов с ним не согласовывал, чёрт бы меня побрал! Надеялся, что мы едем сюда работать в поте лица, а не жрать булки с маслом и париться в банях с полатями и бассейнами. Да! У меня нет здесь паяльников, а телевизору тридцать пять лет. Нет накрахмаленного постельного белья и махровых покрывал. Мне не поставляют рано утром к столу свежий творог и сметану, клубнику и газеты! И что-то ещё и ещё! Минут на пять было крику!
Мел хладнокровно доел творог, откусил пряник и произнес слова, которые меня охладили, присмирили и опустошили.
– Какой ты тяжёлый человек, оказывается, – и отхлебнул полезного зелёного чая со сливками.
Обратный путь я проделал за два часа. Всю дорогу молчали. Мел или дремал, или делал вид, что дремлет. Стало жарко. Закрыл краник печки, и тосол жирной струйкой потёк в салон. Хотел неприлично выругаться, но сдержался.
Друзья познаются в еде. Это я сейчас придумал, но вероятно и этот каламбур уже кто-то придумал до меня.
Саратов- село Романовка Фёдоровского р-на - Саратов
апрель 2010 года
фото автора
окончание
(История одной поездки)
Любо дорого было наблюдать процесс питания Мела в гостях. Он ел, с нескрываемым удовольствием, сыр, котлеты, салаты и десерты. Такие гости – для хозяев – отрада! Алкоголь не отвергал. Предпочитал сухое вино. Не брезговал оным из пакетной тары. Очевидно, прельщала соотношение цена–качество. Крепкие напитки – только домашнего изготовления. Любил собирать берёзовый и кленовый соки. Тратил на это уйму времени. Потом настойчиво потчевал, требуя при этом соблюдения определённых правил. Когда я рассказал, как на Севере разбавлял берёзовым соком спирт, посмотрел на меня как на извращенца. Именно кленовый сок, собранный накануне, был единственным высококалорийным питанием, взятым Мелом.
Претензий нет. Я же гарантировал обеспечение едой и питьём.
Запас продуктов, который я взял на полтора суток, был скромен. Бутылка «Джека Даниелса» 0,7 литра, банка говяжьей тушёнки, банка консервированной ветчины, хлеб «Бородинский», австрийский зельц в вакууме, филе трески, которую я пожарил в кукурузной каше по американскому рецепту. На десерт: яблоки, лимон и пакетик мармелада. Пять литров минеральной воды и десять литров питьевой, водопроводной.
По поводу каш, чая, сахара и кофе я не волновался. В доме был хороший бакалейный запас. За домом следила соседская девушка Лена. Я в шутку звал её «управляющим». Перед выездом из города позвонил ей и попросил принести с десяток яиц, молока, немного картошки и лука. С голоду не умрём. В селе три или четыре магазина, в которых можно купить всё кроме «благородных» напитков. Дичь, опять же. Ещё настреляю. На две зорьки как минимум могу рассчитывать.
Мел бодро вел машину. Солнце сваливалось за горизонт. Горбатая тень бежала впереди. Собака бежала сбоку по озимке, не желая садиться в багажник. Сзади клубы пыли. Быстро степь сохнет. В небе парили хищники. Это хорошо.
Хищная птица – верный индикатор здоровья природы. Ароматный воздух, струящийся в салон, посвежел. Я закрыл окно.
Мел попросил включить печку. Я удивился и огорчился. Удивился, так как Мел утверждал, что морозостоек. Огорчился по причине ненадёжности краника печки. Это одно из многочисленных слабых мест всех «Жигулей». Когда начинаешь двигать рычажок краника туда-сюда – потечёт, скотина! Тосол водопадом начинает литься в салон.
Робкие возражения хелпер решительно отверг. У него замёрзли ноги. Устыдившись своей чёрствости, сдвинул рычаг. В салон рванула струя горячего, пыльного воздуха. Мел удовлетворенно кивнул. Тосол, слава Богу, не полился.
«Вот вдали село большое, сразу ожил мой ямщик»! Действительно, показалось моё родное село. За последние десять лет оно уменьшилось вдвое. Высадил ямщика из-за руля. Дорог в село ведёт много, но не все проходимы, даже для могучей «Нивы». Нужен инстинкт степняка и опыт вождения по пересечённой местности. Через десять минут отворил дверь хаты. На стене часы. Идут. Половина восьмого вечера. Изрядно хотелось есть. На столе кухоньки яйца, бутылка холодного молока, картошка, зеленый лучок. Живем!
Переношу многочисленную поклажу из машины в дом и сараи. Мел отправился «на зады», в сад. Вернулся удрученный. Объём работы, представший перед его городским, спортивным взором, был ошеломляющим.
Утешил, как мог. Дескать, глаза страшат, а… Быстро приготовил ужин. Открыл банку ветчины, разогрел рыбу. Порезал хлеб. Извинился, что взял только тёмный. Мел заверил, что хлеб ест любой и хлеб любит. Видя как без энтузиазма Мел рассматривает мою снедь, предложил сварить кашу. Есть овсянка, гречка, пшеничка. А пшёнки нет? Увы, пшёнку у нас даже кобель не ест. Жаль, – огорчился Мел. Оказывается, он обожает пшенку. Долго рассматривал рыбу, поинтересовался её происхождением. Я попытался сделать рекламу треске в кукурузе, но она явно не имела успеха. Мел вяло поковырялся в сковороде и налил себе молока. К ветчине не прикоснулся. Поинтересовался, не взял ли я печенья или пряников, желательно овсяных. Пряников я не взял. Огорчённо сказал, что это поправимо – завтра поедем в сельпо и купим.
Мел выпил литр молока с кусочком хлеба и мармеладом, обвинив его в генной модификации. Я вступился за ГМО. Давно уже ясно, что без генной инженерии мы не прокормимся. Как в свое время стало понятно, что не прокормиться без мелиорации, потом механизации, затем химизации и так далее. Агрессия против ГМО обусловлена чисто экономическими причинами. Громадные деньги теряют производители гербицидов, пестицидов, пищевых консервантов, владельцы высокотехнологичных складских помещений. Человек, хоть немного знающий генетику, боится не ГМО, а спекуляций и фальсификаций на эту тему.
Мел генетику не знал и знать не хотел. Мои аргументы производили на него такое же впечатления, как на папуаса лекции по законам Менделя. Я закипал быстрее самовара, мирно пыхтевшего на нашем столе. Мел был хладнокровен. Когда он заявил, что мир непознаваем, и то, что было открыто в прошлом веке, в этом может быть опровергнуто, я впал в истерику. Спенсера и Юма он явно не читал, но этим ребятам, агностикам, очень бы понравился. «Верю только фактам» - декларировал Мел, потягивая молоко. Физик я, не лирик. Истины нет! Есть Бог! Он Творец всего! Нам не дано знать, что Творец ещё придумает!
– А Христос?
– Христа не было. Выдумка.
Я был смят! Вышел во двор. В потемневшем небе загорелись звёзды. Потрескивал мотор утомленной старушки «Нивы», мычали где-то коровы, доносился аромат свинофермы. Родина!
– А Христа нет. Есть Бог! Творец!
Он что? Свидетель Иеговы, что ли? Обалдеть можно! Или издевается надо мной? Мстит, что затащил его на эти галеры.
Утомлённая моя душа отказывалась разбираться в этой заумности, и я пошел бриться. Люблю бриться на ночь. Успокаивает.
Мел копошился в стареньком черно-белом телевизоре. Поинтересовался, какой дурак устанавливал штекер и нет ли у меня, часом, паяльника? Честно признался, что дурак – это я. Есть набор садового инвентаря, полный набор машинного инструмента, паяльная лампа, а вот паяльника, припоя, тестера и синхрофазотрона – не держим с!
Костерчик раздражения опять затлел. Следом меня ждала большая неприятность. Два десятка пунктов списка необходимых, жизненно важных вещей я взял, не забыл. Забыл двадцать первый – коробку с чистым постельным бельём и банными полотенцами.
Будь со мной коллектив охотников, на отсутствие постельного белья никто не обратил бы внимания. Команда ложилась спать (если ложилась) переодевшись в спортивные костюмы или в термобелье.
Мел искренне расстроился и недоумевал. Заявил, что привык спать голым – это полезно. Я не возражал, так как дома тоже спал всегда голым. На сельский дом это правило не распространялось. Что делать? Полез по сундукам. Нашел чистые, выглаженные оконные портьеры. Застелил лежанку. Портьеры были под парчу. Кровать образца 1957 года приняла вид царского ложа. Мел постель одобрил. Почистил зубы. Улёгся, вздыхая счастливо и безмятежно.
Робко поинтересовался, во сколько завтра он будет готов к труду и обороне. Хелпер объявил, что встаёт в половине седьмого, так что в половине восьмого, после водных процедур и завтрака, сможет приступить к работе. Меня этот алгоритм совершенно не устраивал. Как и дома, я вставал в пять. Делал зарядку, умывался и в половине шестого начинал тяжкий труд. А в половине восьмого, восемь шел завтракать. Такой график был истинно деревенским, а потому рационален. Опять же, мы в цейтноте, но я промолчал. Надо бы ещё и пострелять съездить. Собака вон ждет, томится.
Мел спал тихо, не то что мои коллеги-охотники, от храпа которых дом сотрясался, и лаяли соседские собаки.
Я не уснул в ту ночь. Перевозбудился. Переутомился. Крайне был собой недоволен за неверную стратегию и тактику этой поездки. В четыре часа тихо встал. Темно. Завел машину. Взял термос, ружьё, счастливую, выспавшуюся собаку и поехал в степь.
Огненное изделие Гефеста выкатилось из-за края Земли в районе шести утра. Аромат юной полыни, чабреца и донника бодрил. Зорька была слабая. Взял только одну утку. Пёс в воду не пошёл. Попытался достать сам. Набрал ледяную воду в сапоги. Высказал кобелю всё, что о нём думаю. Пообещал не кормить. Одумался, мерзавец. Сплавал, достал птицу. Что ж, в комплекте с куропатками будет неплохо смотреться. Угощу этого "агностика" настоящим шулюмом – охотничьей похлёбкой.
Мела пришлось будить. Деревенский воздух, тишина способствовали крепкому, здоровому сну. На завтрак приготовил яичницу из шести яиц, каждое – два городских. Порезал зельц. Выставил вчерашнюю ветчину. Мой компаньон яичницу съел с удовольствием, заявив, что последний раз он ел это блюдо год назад на турбазе. Яйца он в городе не покупает. Затем он поинтересовался, – нет ли у меня творога и сметаны? Без этих продуктов, употребляемых по утрам, – цитирую, пардон, дословно – «мне не просраться». Интеллигент в третьем поколении!
Творога и сметаны я «управляющей» не заказывал. Мел заволновался. Предложил немедленно позвонить Лене, чтобы принесла. У неё же есть наверняка.
Звоню. Тысячу раз извиняюсь. Обещала через часок доставить.
– Раньше никак?– живо поинтересовался Мел.
Тут же выразил недоумение, почему у меня нет зелёного чая. Без него завтрак не завтрак. Тем более, что отсутствуют овсяные печенья. Я сдержался. Утешил. Поедем в сельпо – всё купим.
Меня, честно говоря, больше волновало отсутствие полотенец. Дело в том, что когда я уговаривал "хелпера" на трудовые подвиги, то обещал в конце рабочего дня парную. Бань с хорошими парилками в селе было две – у охотоведа Егорыча и фермера Михалыча. У фермера баня лучше, но расположена рядом со свинарником. Атмосфера соответствующая. Фермер обещал к вечеру баню натопить. Но чем вытираться? Не просить же у хозяина! Придется потратиться и купить.
В половине девятого мы на огороде. Стена сорняка выше рослого Мела. Через час напряжённой деятельности, Мел поинтересовался насчёт молочных продуктов и пряников. Пот заливал мне глаза. Солнце уже порядком грело. Объясняю. Сельпо открывается здесь часов в одиннадцать, а творог Лена скоро привезёт.
Мел выразил недоумение по поводу позднего открытия магазина и нерасторопности Лены. Объяснил, что Лена госслужащая, работает, а у продавщицы своя скотина, и за нею с утра надо ухаживать, чтобы получить творог и сметану.
Во дворе залаял пёс. Молочные продукты доставлены.
Действительно, на скамеечке у ворот лежал пакет. Творог оказался замороженным. Очевидно, его сделали вечером. Сметана была ещё не сметаной, а густыми сливками.
– Ну, и как я буду это кушать? Мел потыкал пальцем в ледяную глыбу творога.
И когда поедем за пряниками?
Предложил ему ещё поработать над сорняками, а сам кинулся разбирать завал над виноградом. Тяжкая работа. Требует выносливости и аккуратности.
В магазине я первым делом спросил полотенца. К счастью были в наличии. Дорогие, но что делать.
А простыней нет? – поинтересовался Мел, не заботясь, а есть ли у меня деньги на них. Продавщица, хорошо меня знавшая, вопросительно посмотрела на меня и ответила, что есть только турецкий постельный комплект за полторы тысячи.
– Будете брать?
От комплекта я отказался.
– Напрасно, напрасно,– пробормотал недовольно Мел. Как же после бани без простыни?
Я чувствовал себя убийцей и отвлёк Мела пряниками на прилавке. Там были и овсяные. Мел решительно и громко забраковал пряники, на вид вполне приличные.
– Говно!
Продавщица с негодованием посмотрела на меня. Вполголоса объяснил, что мой товарищ большой учёный, и слегка того. Она радостно заулыбалась. Всё стало ясно, а потому хорошо. На Руси чудиков любят и понимают.
Мел прочел мне краткую лекцию, какими должны быть овсяные пряники, а лучше печенья. Он всегда берёт овсяные печенья с присыпкой. В этот момент я ненавидел овсяные печенья больше всего на свете. Купил два сорта и хороший зелёный чай. В машине Мел ещё долго критиковал скудность ассортимента кондитерских изделий в Романовском сельпо и предлагал съездить ещё куда-нибудь.
К двенадцати часам мой помощник потребовал обеда. Я к этому времени ощипал дичь и поставил варить шулюм. Виноград был открыт, но ещё не обработан купоросом, не обрезан, не подвешен, не побелен, не промульчирован. На огороде внушительная стена противника убавилась незначительно. Предложил поработать ещё часок. Как аргумент – шулюм ещё не готов. Аргумент не возымел действия. Мел выдвинул более весомый – мы очень рано позавтракали. Пришлось прерваться на обед.
За столом Мел ехидно предположил, что заварного чайника у меня нет, конечно. Злорадно сообщил, что чайник имеется. Атмосфера накалялась. Хелпер заварил зелёный чай. Съел кусочек зельца и сообщил мне, что – это не зельц. Он у кого-то пробовал совершенно другой, сделанный из головы кабана. Пообещал, что в следующий раз непременно сделаю из головы, причём из собственной.
С чаем Мел употребил по два печенья каждого сорта со сметаной. Творог так и не разморозился. Мел вызывающе объявил, что у него, как он и предполагал – проблемы со стулом. Это очень вредно. Я понял, какие чувства испытывали врачи-вредители перед расстрелом.
После обеда погнал помощника на огород. Через десять минут он явился и спросил, нет ли у меня старых женских чулок? Я застонал. Возникло желание застрелиться.
– Боже! Ну, зачем тебе чулки?
– Предплечья колет, а в олимпийке жарко. Сделаю из чулок нарукавники.
Чулок женских у меня не было. Одел помощника в свой старый белый халат. Небритый Мел, который сразу стал похож на санитара морга, медленно отправился на огород.
Я закончил с виноградом, обрезал и побелил деревья, росшие во дворе. Убрал прошлогоднюю листву. Пошел на делянку. Застал там удивительную и восхитительную картину. Мел ходил по участку и выдергивал только большие стволы амброзии. Низкую не трогал. Тут же пояснил, что у него радикулит. Наклоняться он не может. Поэтому «колоски» пусть убирают пионеры.
Оказывается, лет двадцать назад, на даче у приятеля, он застудился и долго болел. Теперь очень боится осложнений. А как же футбол, велосипед, плаванье в холодной воде и бег по пересечённой местности? Это совсем другое. Работает только мышечный аппарат, позвоночник отдыхает. Что ж, два моих высших образования – медицинское и биологическое – оказались бессильны против железной логики физика и математика. С иронией сказал, что Мел, очевидно, хочет очень долго прожить. Иронии он не расслышал. Серьёзно и грустно сказал: да нет, боюсь какой-нибудь болезни. Кто за мной ухаживать будет?
К вечеру огород напоминал череп тифозного больного, которому стригли голову тупыми овечьими ножницами. Лучше, конечно, чем было. Три громадные кучи побеждённой «американки» высились в дальнем углу.
Мел стал волноваться по поводу бани. До бани было ещё два часа. Фирменное блюдо охотников из двух видов дичи – шулюм – дошло до кондиции. Охотничья похлёбка не произвела на Мела впечатления. К первым блюдам он явно не привык. С таким же успехом я мог скормить ему суп из пакетика. Оставив без комментариев мясо дичи, Мел бодро набросился на чай с печеньями и сливками.
Налил себе шулюма. Вкусно. Что ж, не всем дано. Обратил внимание, что мы не съели и половины батона свежего, прибалтийского хлеба. А я боялся – мало будет. Может быть, Мел не ест дорогой хлеб?
За чаем Мел опять заговорил об относительности и эфемерности научных открытий. Облил грязью дарвинизм и эволюционистов.
Я разъярился как волк в загоне. Перейдя на форсажный крик, попросил Мела изложить хотя бы одно положение дарвиновского учения. Мел спокойно ответил, что знать лжеучения ему совершенно ни к чему. Бог! Творец! Всё создал! И продолжает работать в этом направлении.
Почувствовав себя опустошённым и обезоруженным, я прекратил научный диспут.
Привезённый запас питьевой воды иссяк. На всё село был только один стоящий колодец. «Сотенный» называется. Десяткам людей я задавал вопрос, почему он так называется, и получал нелепые ответы.
Мел рассудительно ответил, что, по всей видимости, с каждого двора села взяли по сотне и создали на эти деньги такой глубокий источник хорошей воды. В правильном месте выкопали. Значит, спеца нанимали – «рамочника». Это дорого.
Он угадал. Меня это как то умиротворило, и на обратном пути я купил Мелу банку холодного чешского пива. День был очень тёплый, если не сказать жаркий. К моему удивлению, хелпер пиву обрадовался, но открывать не спешил, крутя нарядную банку в руках и внимательно рассматривая со всех сторон. Потом попросил меня открыть, так как он первый раз пьёт пиво из банки. Я уже ничему не удивлялся и, бросив руль, дернул за язычок. В салоне образовался плотный, вкусный запах хмеля. Мел сделал несколько неумелых глотков и опять завертел банку в руках. Пришлось всё же изумиться. Мел спросил, а как теперь закрыть банку? Он уже напился, да и холодное очень. Можно заболеть горлом. Молча отобрал банку, пристроил у «торпеды».
До парной ещё оставался час. Я носился из сада во двор, делая множество мелких, но необходимых дел. Мой напарник сел в тенёчке на поролоновый коврик, который он привёз с собой, и что-то стал чертить на клочке бумаге обгорелой спичкой. Потом спросил, нет ли у меня приличной ручки. Ему надо срочно решить геометрическую задачу алгебраическим способом. Коротко послал Мела по широко известному в РФ адресу вместе с его геометрическими и алгебраическими задачами.
Закончив яростную побелку последнего дерева, шатаясь от усталости, пришёл в прохладный дом. Рухнул на кровать. Хелпер сидел уже перед орущим телевизором, по экрану которого двигались чёрные тени. Показывали какой-то сериал. Мел внимал. Судя по всему, просмотр этого сериала входил в жизненную программу Мела. В рекламную паузу Мел попросил оценить его усилия по настройке антенны. На моё замечание, что раньше хоть что-то было видно, а теперь сплошной Малевич, хелпер ответил, что это реле яркости накрылось. Антенна здесь не причём. Я открыл рот и закрыл, а Мел напомнил, что была обещана парная, а он её что-то не наблюдает. Время девятнадцать тридцать. Скрипя зубами, я сполз с кровати. Пошел заводить машину.
Скажу сразу – баня моему помощнику не понравилась и подверглась жёсткой критике. Парилка мала – можно только сидеть, а Мел любит лежать на полке. Очень жарко. Веники барахло – вот у него веники так веники. Без простыней баня не баня – как ты мог забыть. Полотенца маленькие – надо было спросить в сельпо большие. Какой дурак ставит баню возле свинарника? Воняет же! Почему хозяин чай в предбаннике не поставил? Попытался объяснить, что по деревенским меркам эта баня – Сандуны, и хозяин ничем мне не обязан. Мел не слышал. Энергично намыливался хозяйским шампунем и с явным удовольствием мылся водой, подаваемой из артезианской скважины – холодной, чистой и вкусной.
По возвращении домой продекларировал, что лучше такая баня, чем никакой, попил чаю, похвалился, что решил геометрическую задачу алгебраическим способом и уснул сном праведника.
Почитав немного Оруэлла и побеседовав с «Джеком Дэниелсом», заснул и я.
Пять утра. В ситцевом небе неторопливо косячат гуси, насмешливо гогоча в мой адрес. Жгу кучи вчерашнего каторжного труда. Жгу мусор со двора, таская его волоком на драном куске брезента. Окапываю малину и облепиху. Мульчирую почву подствольных кругов. Мою машину. К половине восьмого, мокрый и грязный, заканчиваю, хотя глазами хочется сделать ещё вон то и вон это.
Во дворе появляется Мел. Бодрый и свежий. Приветливый, как ангел. Сходив в сортир, по всей видимости, удачно, начинает делать комплекс утренней гимнастики. Смешно разбрасывает длинные ноги. Здоровый мерин. Раздражаюсь до чесания нёба, покрытого пылью и пыльцой. Моюсь, чищу зубы, готовлю завтрак. Холодная дичь. Вареные в мешочек яйца. Молоко. Сметана. Творог. Чай двух сортов. Печенье. Хлеб. Надо было, конечно, кашу сварить. На обед сварганю.
Обед не состоялся. Также не сделаны были некоторые дела по дому. Не были нанесены визиты нужным людям: трактористу, охотоведу и фермеру-рыбоводу. Вместо предполагаемого отъезда в одиннадцать-двенадцать, уже в девять «Нива» пылила в районе Митрошкина пруда за десять километров от Романовки на пути в город.
Что заставило меня поспешно бежать из «родового поместья»? Нет, слава Богу, ничего трагичного! Причина скорее комична. Произошло резкое накопление критической массы моего психологического напряжения на фоне физического переутомления. Слабая у меня нервная система. Тонкая кожа. Потеря чувства юмора в некоторых ситуациях, связанных с несправедливостью, бестактностью и, пардон, глупостью.
Умытый, небритый Мел с удовольствием уселся завтракать. Намешал творог со сливками, ставшими сметаной. Заварил свежий зелёный чай на одну персону, очистил яйцо и…
О! Спасительный, всесильный юмор! Почему не пришёл на помощь? Где вы были, мои любимые. О. Генри, Чехов и Довлатов? Почему за долгую жизнь так и не научился спокойно, философски и с юмором относиться к неуважению к себе, тем более не преднамеренному? Неуважение определяет поступки по отношению к тебе. Поступки эти легко прогнозируются. Большого ума не надо. Превентивная тактика проста! Не имей дела с этими людьми! Всё! Надейся только на себя! Ясно как божий день, что если не уважают сознательно – значит презирают. Если пренебрежение и неуважение неосознанное – ты для этих людей человек пустой, невежественный и чуждый.
Итак, Мел налил себе вкусно пахнущий чай, откусил яйцо и далее спросил меня совершенно невинным голосом, а нет ли у меня белого хлебца и сливочного масла? Он привык украшать свой завтрак аристократа именно этими ингредиентами – вкусными и полезными.
Как написал один грамотей – это была "капля воды, переполнившая бочку с порохом".
Я буквально взорвался, крича, что по ночам булки не пеку и масло не сбиваю! Список необходимых для экспедиции продуктов с ним не согласовывал, чёрт бы меня побрал! Надеялся, что мы едем сюда работать в поте лица, а не жрать булки с маслом и париться в банях с полатями и бассейнами. Да! У меня нет здесь паяльников, а телевизору тридцать пять лет. Нет накрахмаленного постельного белья и махровых покрывал. Мне не поставляют рано утром к столу свежий творог и сметану, клубнику и газеты! И что-то ещё и ещё! Минут на пять было крику!
Мел хладнокровно доел творог, откусил пряник и произнес слова, которые меня охладили, присмирили и опустошили.
– Какой ты тяжёлый человек, оказывается, – и отхлебнул полезного зелёного чая со сливками.
Обратный путь я проделал за два часа. Всю дорогу молчали. Мел или дремал, или делал вид, что дремлет. Стало жарко. Закрыл краник печки, и тосол жирной струйкой потёк в салон. Хотел неприлично выругаться, но сдержался.
Друзья познаются в еде. Это я сейчас придумал, но вероятно и этот каламбур уже кто-то придумал до меня.
Саратов- село Романовка Фёдоровского р-на - Саратов
апрель 2010 года
фото автора