ЧТОБЫ ПОМНИЛИ. Святитель Лука. Войно-Ясенецикий. Архиепископ и хирург.

 Впервые красивую, необычную фамилию «Войно-Ясенецкий», я услышал в 1970 году, на кафедре общей хирургии Саратовского медицинского института.
Я записался тогда в студенческий научный кружок, который вёл доцент кафедры, хирург, бывший фронтовой санинструктор, награждённый солдатским Орденом Славы, Пётр Иванович Писклаков.
Первой темой моей «научной» работы был панариций и его лечение. Естественно, что при обсуждении доклада возникла дискуссия о гнойных воспалениях мягких тканей и о гнойной хирургии. Тут-то Пётр Иванович и показал нам монографию «Очерки гнойной хирургии» довоенного издания, назвав автора – профессор Войно-Ясенецкий, сопроводив её комментарием,- Это настольная книга хирурга.
Было время научного атеизма, пришедшего на смену воинствующему атеизму. И если воинствующий атеизм уничтожил тысячи ни в чем не повинных людей только за веру и служению Господу Богу и Церкви, то научных атеизм отравил миллионы душ безверием и материалистическим цинизмом.
Поэтому о том, что Войно-Ясенецкий, кроме того, что он блестящий хирург, ученый, новатор ещё и священник, причем очень высокого сана, архиепископ Симферопольский и Крымский, мы студенты-медики, да и молодые врачи не знали.
1995 год. Тёмная, осенняя ночь. Город Тамбов. Проездом из Москвы, на машине, заезжаю на ночлег к друзьям-врачам в 2-ю городскую больницу. Ищу служебный вход и наталкиваюсь на скульптурную композицию. В неясном свете уличного фонаря читаю,- «Архиепископ Лука», а ниже – «Профессор Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий».

                                                                      
Память молниеносно «откручивает» ленту жизни назад, в прошлое. Вот только когда и где судьба вновь свела меня с этим именем, с этим святым человеком. Пришел в необычайное изумление и какое-то сакральное волнение. Великий хирург оказывается был ещё и священником! Святителем!
Той же ночью, в ординаторской, за крепким чаем с дежурными врачами, узнал историю этого памятника и названия больницы, тогда необычному. Силён ещё был дух советский.
За два года, до моего ночного визита в Тамбов, Патриархом Московским и Всея Руси Алексием II был освещен новый хирургический корпус, а больница была наречена с его благословения именем архиепископа Луки. В 1994 году у нового корпуса был установлен памятник хирургу и священнослужителю, причем автор памятника, врач больницы Г.А. Юсупов.
О Святителе Луке написаны десятки книг и сотни статей. Марк Александрович Поповский, Царствие ему Небесное написал фундаментальную монографию «Жизнь и житие Святителя Луки Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга», издававшуюся четыре раза, последний раз, в 2018 году, уже после смерти автора, кропотливо и бережно изучавшего жизнь и деяния священника и врача на протяжении многих лет.
Эта восхитительная книга лежит сейчас передо мной. Не имею права ни юридического, ни морального воспроизводить какие-либо фрагменты из неё, но «подпитываться» вдохновением, вновь и вновь перечитывая страницы жизни святителя Луки, никто мне не запрещал. Уверен, что и сам Марк Александрович был бы рад, что его труд даёт не только информационный паттерн, но и душевный настрой. То, что можно назвать «благодатью».
В тоже время, по моему глубокому убеждению и мнению наставника, идейного вдохновителя этой книги, доктора Тимофеева Станислава Ивановича, необходимость биографической главы очевидна.
Валентин Феликсович родился 27 апреля (9 мая) 1877 года в Керчи, в семье провизора Феликса Станиславовича и Марии Дмитриевны Войно-Ясенецких, принадлежащих к древнему знатному, но обедневшему польскому дворянскому роду. Валентин был четвертым из пятерых детей.
В 1889 году переехали в Киев, где Валентин окончил гимназию и художественнуюшколу.
Решение стать врачом было не случайным. С детства видя нищету, бесправие, болезни и смерть людей, Валентин испытывал глубокое чувство сострадания к несчастным.
В 1898 году он поступил на медицинский факультет Киевского университета. Учился с удовольствием и особенно преуспел в изучении анатомии. В своих воспоминаниях он писал «Умение весьма тонко рисовать, и моя любовь к форме перешли в любовь к анатомии… Из неудавшегося художника я стал художником в анатомии и хирургии».
В 1903 году Войно-Ясенецкий успешно окончил университет. Цель у него была одна, о которой он поведал в своих «Мемуарах» «Я изучал медицину с исключительной целью быть всю жизнь деревенским, мужицким врачом, помогать бедным людям».
Вся дальнейшая жизнь и врача и священника показывает, что Валентин Феликсович никогда не изменял этому принципу.
Сразу осуществить свои планы доктору Войно-Ясенецкому не удалось. Грянула война с японцами, и в 1904 году, младший врач В.Ф. Войно-Ясенецкий, в составе отряда Красного Креста, отбыл на Дальний Восток, в Читу.
Именно в этом далёком, сибирском городе, началось становление Войно-Ясенецкого как хирурга. Он сразу стал оперировать, делать серьёзные операции раненым солдатам. Как сам он потом писал в «Мемуарах»,- «Результаты были вполне хорошими, ошибок я не делал, несчастий не было». Обращаю внимание читателя, что хирургу на тот момент было всего 27 лет.
Там же, на Дальнем Востоке, Валентин Феликсович женился. Вот что он сам пишет об этом знаменательном в жизни каждого человека, событии. «В Чите я женился на сестре милосердия, работавшей раньше в Киевском военном госпитале, где её называли «святой сестрой». Там два врача просили её руки, но она дала обед девства. Выйдя за меня замуж, она нарушила этот обед, и в ночь перед венчанием в церкви, построенной декабристами, она молилась перед иконой Спасителя и вдруг ей показалось, что Христос отвернул свой лик и образ его исчез из киота. Это было, по-видимому, напоминание о её обете, и за нарушение его Господь тяжело наказал её невыносимой ревностью». Это была Анна Ланская. Красивая женщина во всех отношениях незаурядная, с натурой страстной, порой необузданной.
В тоже время, Валентин Феликсович писал о своей супруге,-Она покорила меня не столько своей красотой, сколько исключительной добротой и кротостью характера».
Вот такой парадокс, такая тайна.
В период с 1907 года по 1913-й, у счастливой пары родилось четверо детей: девочка и три мальчика.
Единственно, что существенно омрачало гармонию семейной жизни Войно-Ясенецких, была неуёмная, прямо таки болезненная, ревность Анны Васильевны.
Возможно это была вовсе и не ревность, а неудовлетворенность жизнью, горячей, пылкой натуры красивой женщины.
После русско-японской войны, Валентин-Феликсович, с семьёй приехал в небольшой городок Симбирской губернии – Ардатов. Работал с утра до глубокой ночи в больнице на тридцать коек. Оперировал как полостной хирург, как травматолог и как хирург-окулист. Популярность молодого врача росла ни по дням, а по часам. Валентин Феликсович, не смотря на свою колоссальную трудоспособность, стал выбиваться из сил. Они переехали в Курскую губернию, в деревню Верхний Любаж, где была больничка на десять коек. Вскоре в эту деревню стали съезжаться больные не только из населенных пунктов Курской губернии, но также из соседней Орловской губернии.
Работал молодой хирург почти круглые сутки, при этом бытовые условия семьи медиков, в которой было уже двое маленьких детей, оставляли желать лучшего.
Войно-Ясенецкие перебрались вначале на Украину, в Золотоношну, маленький городок Черкасской губернии, где Валентину Феликсовичу предоставили место амбулаторного врача, что конечно не соответствовало ни его профессиональному уровню, ни жизненной философии. Кроме того, «молодые специалисты» всё время испытывали унижения и притеснения со стороны земского руководства и местной знати. Войно-Ясенецкий принял нелёгкое, но логичное решение – ехать в Москву, поступить в хирургическую клинику и стать Доктором медицины. Рядовым врачом может помыкать каждый начальник, Доктора медицины никто. Это было, конечно, наивное рассуждение, хотя определённый резон в этих рассуждениях был.
В 1908 году Валентин Феликсович поступил в экстернатуру в клинику известного хирурга Петра Ивановича Дьяконова, основателя Съездов российских хирургов. Однако маститый хирург не сумел увидеть подлинных талантов молодого врача и предложил ему тему, для него не интересную. Но Войно-Ясенецкий не хотел сдаваться. Он писал,- «Из Москвы не хочу уезжать, прежде чем не возьму от неё того, что мне нужно: знаний и умений научно работать…».
В конце 1908 года профессор Дьяконов умирает. Это был удар для Валентина Феликсовича. Он покидает Москву и судьба приводит его в Саратовскую губернию, село Романовка, что недалеко от Балашова.
Поскольку мы подошли в своем кратком жизнеописании Святителя Луки к его Саратовскому периоду жизни, то хочется сделать некую паузу.
Автор хорошо знает город Балашов, его живописные окрестности с протекающей через город прекраснейшей рекой Хопер. В Балашове прекрасная районная больница, ЦРБ, оснащённая всем необходимым оборудованием для специализированной и высокотехнологической медицинской помощи и в которой трудятся прекрасные врачи и средний медперсонал. Имеется инфекционная больница, кожно-венерологический диспансер.
Романовка же ныне – районный центр, с хорошо оборудованной ЦРБ.
Как в Балашове, так и в Романовке, помнят и чтят замечательного хирурга, священника Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого.
9 июля в 2011 года в р.п. Романовка Саратовской области на доме, где в 1909-1910 гг. жил Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий (святитель Лука Крымский), была установлена мемориальная доска.

В настоящее время улица, на которой находится Романовская ЦРБ, носит имя Войно-Ясенецкого.
Что представляла из себя медицина начала 20-го века в этих отдаленных районах Саратовской губернии? В каких условиях приходилось трудиться земскому врачу? Об этом можно узнать из официального документа «Обзор состояния земской медицины в Балашовском уезде за 1907-1910 гг., и отчасти 1911г» (в список литературы). За сухими цифрами «Отчёта» отчаяние и безнадёжность.
Около двух лет проработал Валентин Феликсовович в ужасных условиях. Он пишет в своей «Автобиографии»,- «Я делал в Романовке не менее 300 операций в год». А ведь помимо хирургической работы ему приходилось принимать и лечить людей с самыми разнообразными патологиями. В уезде, не отличавшемся высокими нравами, свирепствовал сифилис, процветала трахома, пневмонии. Нередко приходилось принимать роды, причем прямо в избах крестьян.
На собственные деньги доктор Войно-Ясенецкий купил микроскоп и оборудование для патологоанатомических исследований опухолей. И это в 1909 году, в уездной больничке на 16 коек.
В 1910 году неугомонный Валентин Феликсович из Саратовских степей перебирается с семьёй в город Переславль-Залесский Ярославской губернии. Здесь он стал заведовать уездной больницей на тридцать коек, но условия были такие же, как и в Романовке – ни электричества, ни воды, ни канализации, ни оборудования и много других «ни». Что роднило с прежним местом работы и жизни, так это большой наплыв больных, с самыми различными патологиями.
Справедливости ради, надо сказать, что бытовые условия, были существенно лучше, чем романовские, а больница укомплектована хорошими врачебными и фельдшерскими кадрами. В Переславль-Залеской больнице Валентин Феликсович за год сделал более одной тысячи операций. Для сравнения такой объем оперативных вмешательств сегодня выполняет пять-шесть хирургов ЦРБ.
Докторские экзамены Валентин Феликсович сдал великолепно. 1914 -15 года ушли на диссертацию.

В 1915 году Валентин Феликсович издал в Санкт-Петербурге монографию «Региональная анестезия» с собственными иллюстрациями. Написание этого труда потребовало изучение более пятисот литературных источников на французском и немецком языках, причем французский доктор изучил самостоятельно. Однако, книгу издали таким малым тиражом, что у автора не нашлось даже экземпляра для отправки в Варшавский университет, где он мог бы получить за неё премию в 900 рублей золотом. Все же позднее он получил за свой фундаментальный труд, пролагающий новые пути в медицине премию им. Хайнацкого Варшавского университета.
В 1916 году Валентин Феликсович защитил докторскую диссертацию «О региональной анестезии второй ветви тройничного нерва» и получил степень Доктора медицины. В тоже время, он по-прежнему ощущал в себе непреодолимую тягу к практической медицине земского лекаря, ему хотелось уехать куда-нибудь на Украину, в уезд и лечить опять мужиков, крестьян. Однако, случилось несчастье. Любимая Анна Васильевна заразилась туберкулёзом лёгких. Решили, что лучше сменить среднерусский климат на сухой и жаркий Средней Азии.
Валентин Феликсович подал документы на конкурс врача, который объявила Ташкентская городская управа.
Так весной 1917 года, неспокойного и неопределённого, профессор Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий занял должность главного врача и хирурга Городской Ташкентской больницы.
В 1917 году Войно-Ясенецкий уже сложившийся, опытный хирург, организатор здравоохранения, педагог. Валентин Феликсович оперировал больных с заболеваниями желчных путей и желудка, преуспел в нейрохирургии и ортопедии. Его познания в различных областях хирургической медицины были поистине энциклопедичны. Много внимания он уделял военно-полевой хирургии и анестезиологии.
Какой характер, темперамент был у доктора Войно-Ясенецкого? Как и у всякого талантливого человека – сложный, но как писал в своих «Очерках» Лев Васильевич Ошанин, профессор, основатель кафедра антропологии в Ташкентском университете, он никогда не видел Валентина Феликсовича «гневным, вспылившим или просто разраженным». Это, и другие свидетельства разных людей, знавших профессора, говорят о высочайшей культуре и громадной силе духа Войно-Ясенецкого.
Не смотря на смутное время, Революцию, Гражданскую войнуи связанные с ними тяжелейшие невзгоды, Войно-Ясенецкий не только мужественно продолжал лечебную и организаторскую работу, но и заниматься наукой.
Он пишет в «Мемуарах». «С самого начала своей хирургической деятельности, я ясно понял, как огромно значение гнойной хирургии…и поставил себе задачей глубокое, самостоятельное изучение диагностики и терапии гнойных заболеваний».
Он решил написать книгу о хирургическом лечении гнойных процессов. И это в то время, когда об антибиотиках и думать не думали. Он, практически первый, выделил гнойную хирургию в особый раздел общей хирургии.
В Ташкенте был собран основной материал «Очерков гнойной хирургии». Были проанализированы сотни историй болезней и патологоанатомических протоколов и заключений.
Ему помогали его молодые ученики, которые откровенно восхищались громадными знаниями профессора и его колоссальной работоспособностью. Работая пор много часов с трупами, покрытыми вшами Валентин Феликсович заразился тифом, но переболев, вновь вернулся к исследовательской работе в морге.
У читателей вызовет несомненный интерес отношение В.Ф. Войно-Ясенецкого к Советской Власти, коммунистам.
Прежнюю власть, царизм, доктор считал безнравственной.
Должен заметить, что читая мемуары Войно-Ясенецкого, воспоминания о нём и, конечно, исчерпывающий труд Марка Александровича Поповского, пришёл к выводу, что понятие нравственности и порядочности, как критерия основного добра и зла, которые определяют поступки людей, было для врача и священника основополагающим, были основой его жизненной философии.
Не удивительно, что доктор счел своей обязанностью служить новой власти с той же ответственностью и преданностью людям, своим пациентам.
В тоже время он был выше политических коллизий, равно как его мало интересовали и бытовые, хозяйственные проблемы. Он был в первую очередь человеком науки. Науки, призванной спасать людей от недугов.
Не случайно, Валентин Феликсович активно занимался общественной работой, в частности, читал лекции по анатомии во вновь организованном в Ташкенте медицинском училище, которое в 1919 году стало медицинским факультетом.
С 1917 по 1923 год В.Ф. Войно-Ясенецкий был первым Председателем Союза врачей Ташкента.
В Ташкенте семью Войно-Ясенецкого настиг страшный удар. Умерла супруга профессора, Анна Васильевна Ланская. Среднеазиатский климат не сумел помочь победить туберкулёз В немалой степени способствовал смерти Анны и голод. Коллеги как могли помогали семье профессора. Замечательный врач, терапевт, Моисей Слоним не только оказывал Анне Васильевне медицинскую помощь, но и приносил часть своего обеда. Хирург Роттенберг, в тайне от Валентина Феликсовича, привозил продукты.
Однако, всё оказалось тщетным. Арест Валентина Феликсовича окончательно сломил мужественную женщину и 27 ноября 1919, верная спутница жизни профессора ушла в мир иной со словами,- «Да будет Господь милостив к нам».
Потеря жены не могла не повлиять на дальнейшую судьбу профессора Войно-Ясенецкому, но в тоже время не была той судьбоносностной, как пытаются представить многие исследователи его жизни, превращая её в легенду. Кого заинтересует этот аспект биографии великого ученого, врача и священника, отсылаю всё к той же монографии Марка Поповского «Жизнь и Житие Святителя Луки. Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Там вы найдёте ответы на все вопросы.
Как Валентин Феликсович пришел в религию?Не совсем корректен, этот риторический вопрос, часто встречающийся в публикациях об архиепископе и враче. Религия была с ним всегда. Наступили времена, когда веровать в Господа Бога запретили на государственном уровне и профессор Войно-Ясенецкий стал борцом за Веру.
Началось всё с иконы Божьей Матери, которая висела в операционной Городской больницы. Перед операцией, профессор имел обыкновение, осенять себя крестным знамением перед Образом Богородицы.
Когда в 1920 году воинствующие атеисты приказали убрать икону, Валентин Феликсович покинул больницу, выставив ультиматум – он вернётся к своей деятельности, только когда возвратят икону. Спустя три года после Революции, это выглядело уже как бунт. Свидетельство неприятия Войно-Ясенецким очевидных канонов новой жизни, его веры и достоинства.
Тем не менее, икону в операционную вернули, так как оперировать родственников больших революционных начальников было некому. Невольно вспоминается колоритный профессор Преображенский великого Михаила Афанасьевича Булгакова.
В конце 1920 года в Ташкенте открыли Государственный университет. Валентина Феликсовича пригласили заведовать кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии. Оснащение кафедры инструментами и наглядными пособиями было скудное, что в изрядной мере компенсировалось красочными таблицами, которые нарисовал сам профессор и, особенно, его блестящими лекциями, на которые приходили не только студенты, но и практикующие врачи города.
Временным рубежом, когда Войно-Ясенецкий открыто заявил о своей религиозности не как философии, но образе жизни – зимой 1921 года врач-хирург пришёл в больницу, облаченный в рясу со священническим наперсным крестом на груди. Когда ассистирующий ему врач назвал его по имени-отчеству, поправил,- «Нет больше Валентина Феликсовича, есть священник, отец Валентин». Затем он переоделся в белый халат и пошел в операционную.
Прежде чем начать операцию,Войно- Ясенецкий крестился, крестил ассистента, операционную сестру и больного. В последнее время он это делал всегда вне зависимости от национальности и вероисповедания пациента.
Однажды, после крестного знамения, больной по национальности татарин сказал хирургу. Зачем же вы меня крестите? Я ведь мусульманин? Последовал ответ,- «Хоть религии разные, а Бог один. Под Богом все едины».
Обращаю внимание читателей, что в то страшное время, люди в анкетах боялись упоминать про своих родственников, имевших какое-то отношение к церкви, религии.
К решительному шагу в лоно церкви, Войно-Ясенецкого подтолкнул Владыка Иннокентий, епископ Ташкентский, который, услышав выступление профессора на церковном съезде, выразил уверенность, что главный доктор города должен стать священником. Валентин Феликсович воспринял это как Глас Божий и ответил,- «Хорошо, Владыко! Буду священником, если это угодно Богу!».
Как все это сочетается с материализмом? Ведь наука, которой был так предан Войно-Ясенецкий сугубо материалистическая категория, а хирургическое лечение гнойных ран дело абсолютно земное, и где-то даже прозаическое.
Лев Васильевич Оженин, профессор, биолог пишет,- «Войно-Ясенецкий не был философом идеологического направления или биологом-виталистом…»
Таким образом, можно быть уверенным, что религиозные убеждения его были делом сугубо личным и никак не мешающим существованию коммунистического строя. При этом, отличительной особенностью верованияВойно-Ясенецкого является строгая приверженность всем канонам Православной Церкви в том числе и ритуальных аспектов. В этом вся его цельная натура. Он ничего не делал наполовину и вполсилы.
Конечно, сочетание хирурга, главного врача городской больницы, профессора университета с деятельностью священника, а в 1921 году Войно-Ясенецкий был рукоположен в сан иерея, пришлось не по вкусу Советской власти, а публичное выступление в суде, летом 1921 года особенно не понравилось властям.
Профессор Л.В. Ошанин пишет в своих «Записках»: «Летом 1921 года в Ташкент были доставлены из Бухары раненые красноармейцы. Во время пути им делали перевязки в санитарном поезде. Но время было летнее и под повязками развились личинки мух…Раненых поместили в клинику профессора Ситковского. Рабочий день уже закончился и врачи разошлись. Дежурный врач сделал несколько перевязок, а остальных раненых оставил до утра. Сразу же к то-то распустил слух о том, что врачи вредители гноят раненых и их раны кишат червями…»
Чрезвычайная следственная комиссия арестовала всех врачей включая проф. П.П.Сиотковского. Начался революционный суд, на который в качестве эксперта был приглашен Войно-Ясенецкий, который решительно отверг доводы обвинения. «Никаких червей там не было. Там были личинки мух. Хирурги не боятся таких случаев и не торопятся очистить раны от личинок, так как давно замечено, что личинки действуют на заживление ран благотворно».
Глава Ташкентского ЧК Я.Петерс – общественный обвинитель спросил:
- Скажите поп и хирург Ясенецкий –Войно, как это вы ночью молитесь, а днем людей режете?
- Я режу людей для их спасения, а во имя чего вы, гражданин обвинитель, режете людей,- ответил отец Валентин.
- Как это вы верите в Бога, разве вы его видели?
- Бога я действительно не видел, но я много оперировал на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там также и ума. И совести там тоже не находил.
Обвинение провалилось. Вместо расстрела Сиотковский и его коллеги были приговорены к 16 годам тюрьмы, но уже через месяц их отпустили работать в клинику. Лечить раненых было не кому.
Изучая механизм нагноительных процессов в рёберных хрящах после сыпного тифа Войно-Ясенецкий проводил исследования, которые позволили ему с трибуны съезда врачей Туркестана в 1922 году пророчески предсказать, что в «будущем бактериология сделает ненужными очень многие разделы оперативной хирургии».
Валентин Феликсович был одним из основателей отечественной климатотерапии. Так, он предложил использовать жаркий сухой климат Средней Азии для лечения и реабилитации больных костным туберкулёзом и получил впечатляющие результаты.
Мастер микрохирургии Войно-Ясенецкий делал великолепные операции на органах зрения, используя при этом собственные оперативные методики.
Предполагают по некоторым малоизученным фактам, что проф. Войно-Ясенецкий первым в России осуществил пересадку почки.
В 1923 году Валентин Феликсович был пострижен в монахи под именем Луки и назначен епископом Барнаульским, викарием Томским.
Что послужило столь резкому изменению социального статуса, ведущему в те нелёгкие времена агрессивного атеизма весьма к неприятным и опасным последствиям?
Талантливейший человек, хирург, ученый, прекрасный организатор, Войно-Ясенецкий несомненно мог сделать себе блестящую карьеру в Советской России, мог покинуть её во время массового изгнания интеллигенции в 1924 году.
Валентин Феликсович выбрал мученический путь священнослужителя в стране, где религия была подвергнута остракизму и террору невиданного масштаба, сравнимого с гонениями на христиан в Римской империи.
Судьба этой могущественной империи, не имеющей истинной Веры, хорошо нам известна. Примерно такая же участь постигла и Коммунистическую империю.
1923 год. По совершенно нелепым, даже с точки зрения тогдашней идеологии и юриспруденции, Епископ Лука был арестован Туркестанским ГПУ. Будучи в заключении, он завершил свой основной труд – «Очерки гнойной хирургии».

                                                                                                 
Однако монография вышла в свет только в 1934 году. За эти одиннадцать лет священник и хирург прошел не один круг земного ада. Интересно, что причиной отказа в публикации очень актуальной книги явилась просьба автора, чтобы на обложке, рядом с его именем и званием профессора хирургии, был обозначен его духовный сан. На фоне гонений на церковь это было совершенно невозможно.
События 1924-26 гг., описаны в «Мемуарах» свт. Луки. Даже в весьма сдержанных комментариях Епископа угадывается полные трагизма, нечеловеческие страдания, которые он испытал во время ссылки в Восточной Сибири. Настоятельно рекомендую прочесть.
Пребывание в Московской тюрьме, «Бутырке», подорвало здоровье Епископа. Развился миокардит, появились отёки на ногах, на что тюремщики не обращали внимание. Святитель перенёс тяжелейший грипп. Никакой медицинской помощи ему оказано, практически не было. Уголовники сокамерники нередко оскорбляли его и даже били, но узнав кто он, проявляли к «батюшке» уважение и сострадание, чего не скажешь о тюремщиках-чекистах.
Этапирование из Красноярска в Енисейск, а это 400 км санного пути, проходило при свирепом январском морозе. Тем не менее, читаем в «Мемуарах». «Об этомпути я мало помню. Не забуду только операции, которую мне пришлось производить крестьянину лет тридцати. После тяжёлого остеомиелита, ничем не лечённого, у него торчала из зияющей раны в дельтовидной области вся верхняя треть и головка плечевой кости. Нечем было перевязывать его, и рубаха, и постель всегда были залиты гноем. Я попросил найти слесарные щипцы и ими, без всяких затруднений, вытащил огромный секвестр».
Что поражает, при чтении этого фрагмента мемуаров. Несомненные тяготы пути Епископ плохо помнит, а вот случай оказания медицинской помощи больному в совершенно неподходящих условиях, запомнился ему отчётливо. Это лишний раз подтверждает высокий профессионализм и преданность медицине врача и священника, который перед всякой, даже незначительной операцией, молился Господу Богу.
О времени пребывания Епископа-хирурга в Туруханском крае в народе сложились легенды, которые не так уж далеки от были. Помимо не прекращающей медицинской практики, блестяще проведённых операций, Епископ продолжал и богослужение, правда, в домашних условиях. Храмы интенсивно разрушались и в этом варварстве особенно усердствовала молодёжь, комсомольцы и активисты.
Несомненно, что за не прекращающуюся религиозную деятельность Войно-Ясенецкий могли серьёзно наказать и ужесточить условия ссылки, которые и без того были не курортными. Спасала врачебная практика. Профессор много оперировал, в том числе делал и гинекологические операции жёнам высокопоставленных чиновников. Напрасно думать, и это бы оскорбило память хирурга – священника, что он лечил и оперировал только руководителей и их родственников. Узнав о профессоре, люди толпами, со всех окрестностей повалили в Енисейск. В очередь на приём к нему записывались за несколько месяцев. Чекисты даже стали подозревать Валентина Феликсовича в мздоимстве. Провели расследование и выяснилось, что он оперирует совершенно бесплатно и не принимает подношений. Хирург и Епископ был абсолютно бескорыстен и тем абсолютно не понятен тюремщикам. Это очень раздражало. Вызывало разного рода подозрения у властей. Святитель Лука не замечал всего этого. Он просто реализовывал свою великую миссию на Земле.
В 1932 году член Политбюро ЦК ВКП(б), товарищ Киров Сергей Миронович, пригласил Валентина Феликсовича возглавить научно-исследовательский институт в Ленинграде. С одним условием – отказаться от своих религиозных убеждений и снять с себя духовный сан. Владыка Лука отказался от столь почетного, но весьма сомнительного предложения. А через три года был застрелен чекистами и сам пламенный революционер и безбожник С.М. Киров.
В 1937 году был арестован в третий раз. Ему было предъявлено обвинение в создании, ни много ни мало, в создании «контрреволюционной церковно-монашеской организации». Епископ был подвергнут жесточайшим допросам, избиениям, лишением сна, но епископ Лука отказался признать обвинение и выдать «сообщников». Вместо этого он объявил голодовку, которая продлилась 18 суток.
В начале 1938 года епископ Лука был переведен в центральную тюрьму Ташкента. Палачам так и не удалось выбить из него показаний о существовании мифической организации. Два года в тяжелейших тюремных условиях епископ дожидался объявления приговора. В 1940 году он был отправлен на 5 лет ссылки в Красноярском крае.
Ему была разрешена медицинская деятельность и он приступил к работе в качестве хирурга в поселке Большая Мурта, что в 100 километрах от Красноярска. Ежедневно священник-профессор принимал бесчисленное количество пациентов, оказывая им высококвалифицированную врачебную помощь и поддерживая душевными словами.
В конце 40-го года ему было разрешено выехать в Томск, где получил возможность работать в библиотеках, изучая новейшую литературу по гнойной хирургии, на немецком, французском и английском языках. Эта работа позволила закончить второе издание «Очерков гнойной хирургии».
В начале Великой Отечественно Войны профессор Войно-Ясенецкий отправил Председателю Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинину телеграмму, преисполненную патриотизмом, мужеством, гражданской ответственности и профессионального долга.
«Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказывать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прекратить и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука».
Как тогда практиковалось, телеграмму не отправили, а передали в местные органы власти. В октябре 1941 годы профессор становится консультантом всех госпиталей Красноярского края и главным хирургом эвакогоспиталя. Валентин Феликсович работал сутками, делая десятки операций, но каждое утро молился в пригородном лесу. В Красноярске были уничтожены все церкви.
Здесь мне хочется сделать паузу в этой биографической компиляции. Изучая по литературным источникам жизнь Войно-Ясенецкого, читая его книги, я всё больше проникался, в первую очередь, святостью этого человека, величием его духа, а уже потом профессиональным мастерством хирурга и знаниями учёного и мыслителя. В тоже время, сам Святитель предостерегал Марка Александровича Поповского в беседах с ним, что нельзя при описании его жизни разделять образы хирурга и епископа. Валентин Феликсович опасался, что в таком случае он будет не понят ни в той, ни в другой ипостаси.
Я, в начале огорчался, что не выполняю завета свт. Луки, но потом подумал, что в конце концов, моя скромная книга не преследует цель жизнеописания хирурга и священника, а мои субъективные ощущения никак не смогут умалить значение и величие этого Человека и Святого*.
Статус главного хирурга Красноярских госпиталей не избавило Луку от тягот ссылки и унижений со стороны руководства местным здравоохранением. Войно-Ясенецкий как бы не замечал этих нападок и придирок. И тогда власти решили отомстить профессору-священнику самым болезненным образом – запретили издание его книги. В результате «Очерки гнойной хирургии» вышли только после войны.
Профессора поместили вне зоны, но условия были ненамного лучше. Хирург-священник жил в холодной и сырой комнатке, бывшей дворницкой. Он голодает. Спасибо, госпитальные санитарочки, на свой риск и страх ночью, тайком, когда хирург был дежурстве, приносили ему миску каши.
Полуголодный, в едва освящённой каморке он продолжал работать. Он как бы привык к тяжёлым бытовым условиям и даже написал однажды, что «полюбил страдание, так удивительно очищающее душу».
В 1943 году в госпиталях скопилось такое неимоверное количество раненых с тяжелейшими осложнениями, что Войно-Ясенецкому приходилось делать десятки операций в день, а после операционного дня, начинался поздно вечером «день» консультативный. Иногда, за сутки Валентин Феликсович принимал до 80 человек раненых и больных.
В 1943 году произошло очень важное для врача-священника событие, практически спасшее ему если не жизнь, то здоровье точно. В отношениях между советской властью и Церковью, по воле Сталина, стали происходить позитивные изменения. Тут же изменилось и отношение местного руководства к Войно-Ясенецкому. Ему выделили одежду, назначили питание. Но не это радовало и волновало его. В своем письме сыну Михаилу он пишет,- «Господь послал мне несказанную радость. После шестнадцати лет мучительной тоски по церкви и молчания отверз Господь снова уста мои. Открылась маленькая церковь в Николаевке, предместье Красноярска, а я назначен архиепископом Красноярским…».
Далее последовала ещё одна благая весть. В начале 1944 года сам министр здравоохранения РСФСР известил профессора, что его книга готовится к изданию, а рукопись направлена в Комитет по Сталинским премиям.
Здесь хочется сделать паузу в освещении основных вех непростого, драматического пути врача и священника и процитировать строки его современника, характеризующих внешность Валентина Феликсовича в тот военные период его жизни.
Привожу строчку из записок хирурга Голуба, видевшего и слушавшего Войно-Ясенецкого в 1943 году, в Новосибирске на совещании военных медиков: «Его внешность не могла не приковать к себе внимания – одухотворенное лицо, скромная одежда, спокойные жесты…».
Всего одна строчка, но как много она говорит об этом удивительном человеке.
На фоне распускающейся «церковной весны» в стране, фигура Войно-Ясенецкого, врача, профессора и священника приобрела особое значение. Лука с небывалым воодушевлением встретил перемены. Его наконец-то освободили отсылки. Тяготы тюремных заключений, этапы, ссылка всё это померкло перед фактом нового возрождения Церкви. Появились надежды на плодотворный сою социализма и христианства.
Епископ Красноярский стал проситься из холодной, вредной для его подорванного заключением и тяжёлой работой, здоровья, Сибири, куда-нибудь в тёплые края. Самым «тёплым» местом для уже немолодого священника-врача, власти избрали Тамбов
Патриарх Сергий тут же назначает Луку архиепископом Тамбовским и Мичуринским.
Был 1944 год. Война близилась к завершению, но до Победы было ещё больше года.
Святитель писал сыну,- «Тамбов город недурной, почти полностью сохранивший вид старого губернского города. Встретили меня здесь хорошо, мои операции производят большую сенсацию…».
Жизненные условия о.Луки стали несравненно лучше по сравнению с Красноярскими, чего не скажешь о работе. Тамбовский епископ курировал теперь 150 госпиталей. Это тысячи раненых солдат и офицеров, сотни больных. Почти семидесятилетний священник-хирург работает по целым суткам, не зная отдыха как на госпитальном поприще, так и на церковном.
Вот как он описывает тот период своей жизни в Тамбове. «Приводим церковь в благолепный вид…Работа в госпиталях идёт отлично, зреет монография о лечении хронических огнестрельных эмфизем плевры. Читаю лекции врачам о гнойных артритах. Свободных дней почти нет. По субботам два часа принимаю в поликлинике. Дома не принимаю, ибо это уже совсем непосильно для меня. Но больные, особенно деревенские, приезжающие издалека, этого не понимают и называют меня безжалостным архиереем. Это очень тяжело для меня. Придётся в исключительных случаях и на дому принимать».
В этом весь Войно-Ясенецкий. Милосердный к людям и требовательный к себе беспредельно.
В 1945 году профессору Войно-Ясенецкий, архиепископу Тамбовскому и Мичуринскому присуждается Сталинская премия первой степени в размере 200000 рублей – «…за научную разработку новых хирургических методов лечения гнойных заболеваний и ранений, изложенных в научных трудах «Очерки гнойной хирургии» и « Поздние резекции при инфицированных огнестрельных ранениях суставов».
130000 рублей архиепископ и врач немедленно пожертвовал сиротам войны. Шестьдесят тысяч перечислил своим детям, а десять раздал тамбовским беднякам.
Самым главным богатством свт. Луки были книги, работа хирурга и проповеди в церкви. Проповеди эти привлекали сотни людей, в том числе учителей, врачей, библиотекарей. Многие его проповеди записывались.
Однако, не долго длилась духовная свобода архиепископа Луки. Ему опять, как и в Красноярске стали запрещать выступать с докладами в рясе. Естественно, что свт. Лука отказался, мотивируя очень просто, что Патриарх без рясы – не Патриарх.
В мае 1945 года произошел практически насильственный перевод его из Тамбова в Крым, подальше от Москвы.
В Крыму было тяжко и голодно в том послевоенный год. Страшная дороговизна всего, особенно продуктов. Предоставленное ему жилище на Госпитальной улице было отвратительным. Клопов – море. Чад общей кухни. Буйные соседи.
Владыка стал слепнуть, но и единственный зрячий глаз, зорко и мудро смотрел на печальную действительность и видел только хорошее, радостное и светлое. Сам город ему нравится. Он писал,- «Симферополь город весь каменный, гораздо больше и лучше захолустного Тамбова. Собор гораздо лучше и больше маленькой тамбовской церкви, где я задыхался. На богослужении много интеллигентных мужчин и женщин…».
                                                             
                                                                  Свято-Троицкий монастырь. Симферополь, наши дни (фото В. Лобанова)
Крымский период жизни Святителя – это, в первую очередь, очень трудная, отнимающая все силы работа по восстановлению разрушенной до основания Крымской епархии.
А что же медицина, любимая хирургия?
Лука пишет своему старшему сыну, ещё весной 1945 году,- «Угасает моя хирургия и встают большие церковные задачи».
О том, что Владыка решает оставить медицинскую деятельность свидетельствует его запись в журнале посетителей клиники профессора Юдина Сергея Сергеевича – «Хирург в прошлом – блестящему хирургу настоящего и будущего профессору С.С. Юдину…».
Здоровье епископа также не располагало к активной хирургической деятельности. Он ослеп на один глаз, а на здоровом формировалась катаракта. Но не это послужила главной причиной невозможности совмещать врачевание с религиозной деятельностью. Он по-прежнему оставался политически изгоем. Его даже не ввели в состав Учёного совета Крымского медицинского университета.
В конце 1947 года свт. Лука пишет сыну,- «Моя медицина свелась к приёму на дому двух-четырёх больных в день…Началась обструкция».
Но не того напали! Закалённый тюрьмами, ссылками, военными невзгодами, священник и хирург вступил в свой последний бой с мракобесием недоброжелателей.
Он стал вести бесплатный приём больных у себя, в архиерейском доме. В 1948 году епископ Лука получил разрешение на поездку в Москву на Всесоюзный съезд хирургов, и выступить с докладом, причем в архиерейском облачении. Помешала болезнь, но уже в следующем, 1949 году он всё же побывал в столице, где меньше всего занимался своими обязанностями как епископ. Он почти не бывает в приёмной у Патриарха. Читаем в его письме сыну Алексею,- «За две недели, работая в медицинской библиотеке по шесть часов в день, я прочитал 450 литературных источников по региональной анестезии и все на иностранных языках…».
Забыв про возраст, Лука помимо церковной деятельности, приёма многочисленных пациентов, собирает материал для монографии.
В том же, 1949 году, священника-хирурга, пригласили читать лекции по гнойной хирургии. в Симферопольский военный госпиталь. Лука с удовольствием согласился.
Иногда профессор оперировал, причем делал весьма сложные оперативные вмешательства на суставах с гнойным воспалением. Смотреть как он оперирует приходили все врачи госпиталя, поражаясь мастерству очень пожилого врача.
По свидетельству очевидцев, Войно-Ясенецкий оперировал и консультировал в военном госпитале до 1953 года, но М.А. Полонский утверждает, что это произошло раньше – в 1951 году, когда Лука писал,- «Теперь я архиерей от головы до ног…от хирургии отлучен за свой архиерейский сан и меня не приглашают даже на консультации».
На излете лет и сил, архиепископ и врач всё чаще начинает рассматривать медицинскую науку с духовных позиций. Именно в Крыму начинает отчетливо проявляться его христианское начало в лекарском деле. Во-первых, это категорически бесплатный приём больных. Это почти ежедневные денежные дотации нуждающимся, хотя сам священник до конца своих дней нуждался в средствах. На обед, в архиерейский дом приходило иногда до двух десятков голодных людей, в том числе детей. Свои научные труды, свой авторитет как хирурга и ученого Лука объявляет Божьим промыслом.
Всё это в удушающей атмосфере воинствующего атеизма приобретало жертвенный характер.
В 1955 году, будучи практически слепым, Святитель, завершил философский труд «Дух, душа, тело».
Иван Гурьевич Руфа́нов (1884—1964) — советский хирург, Академик АМН СССР, писал: «С именем профессора Войно-Ясенецкого у советских хирургов связано представление как о лучшем знатоке и специалисте в области гнойной хирургии…».
Самое главное, что видел сам Войно-Ясенецкий – священник и врач, он сформулировал в одной строчке,- «Для хирурга не должно быть «СЛУЧАЯ», а только живой, страдающий человек!».
Как жаль, что этот принцип на сегодня заслоняется многочисленными инструкциями, приказами как лечить, как рождаться и умирать, «Стандартами» и «Клиническими рекомендациями».
Утром 11 июня 1961 года, в День всех святых, архиепископ Лука оставил земную жизнь.

                                                                                       

                                                          Могила свт. Луки. Свято-Троицкий монастырь.
                                                                       
                                  «В служении Богу вся моя радость, вся моя жизнь, ибо глубока моя вера…»
                                                                          Из письма святителя Луки к сыну.

«Что до родимого нашего русского народа, к которому мы имеем честь и счастие принадлежать, то я тоже твердо убежден, что он еще на пороге своей исторической жизни, и что сомневаться в его будущем и, тем более, отчаиваться за него просто грех...» (письмо от 2 апреля 1910 г.).